Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

ВВЕДЕНИЕ

Метафора и метонимия - это два полюса и два базовых логических механизма, которые лежат в основе когнитивных (познавательно-адаптационных) процессов человеческого мышления. Животные не могут ни создавать, ни пользоваться метафорами/метонимиями.

ЧАСТЬ 1. МЕТОНИМИЯ И СИНЕКДОХА

Метонимия нужна для компрессии/сжатия информации в рамках одной общей смысловой структуры, а также для акцентирования (выделения) какого-либо смыслового (семантического) признака или категории, например, количественного. Представим себе такую ситуацию: Девочка ест суп. Суп налит в тарелку. Также девочка пьет компот. Компот налит в стакан. В данной ситуации нас может интересовать два аспекта: 1) ЧТО девочка ест и пьет, т.е. качественный аспект; 2) СКОЛЬКО девочка есть и пьет, т.е. количественный аспект.
Если нам важен качественный аспект, то мы скажем: Девочка есть суп и пьет компот. Таким образом, мы не вербализуем (не произносим/не пишем, но подразумеваем) емкости из которых девочка пьет-ест.
Если же нас интересует количественный аспект, то мы произведем логическую замену (перенос наименования, пользуясь законом структуры. Так как суп и тарелка образуют одну структуру, и то же самое компот и стакан, и нас интересует не ЧТО девочка ест и пьет, а СКОЛЬКО она ест и пьет, то акцент нужно сделать на тарелке (супа/с супом) и стакане (компота/с компотом): Девочка съедает тарелку и выпивает стакан. Такой механизм перераспределения смысла с качества на количество в рамках общей логической структуры и есть синекдоха - частный случай метонимии.

Метонимия становится "ложной", когда нарушается последовательность выборки ключевых элементов смысловых структур, и мысль как бы "перескакивает" одно или несколько связующих смысловых звеньев, в итоге получаем более высокую степень компрессии, но цена за это - комизм, алогизм и стилевые ошибки:

Когда туман рассеялся, князь увидел татаро-монгольское иго.
- Великий писатель Лев Толстой одной ногой стоял в прошлом, а другой приветствовал настоящее.
- Бедная Лиза рвала цветы и этим кормила свою мать.
- Бойцы жалели голодных детей и давали им консервные банки.
- Мужчины из тайных союзов нападали на женские половые селения по ночам, каждый отыскивал свою супругу и принимался за дело. Какое именно дело? Дело утверждения патриархата, причём дело кончалось иногда смертельным исходом.
- Нередки находки мастерских: в одной избе сапожника были найдены его остатки - кожа и шерсть.
- Достоевский сделал героиню своего романа матерью.
- Машинист поезда и сам не мог толком объяснить, как он очутился на Анне Карениной.

ЧАСТЬ 2. МЕТАФОРА

Метафора, в отличии от метонимии, нужна для связывания не смежных элементов, имеющих общие структурные связи в реальности , а для соединения совершенно различных смысловых структур, не имеющих общей связи в реальности , но имеющих некий общий ассоциативный признак, характеристику или функцию:

В случае метафорического переноса также создается сжатая структура, из которой выделяется смысловой элемент, собственно метафора-слово/выражение, заключающий в себе семантику (смысл) опущенных и сокращенных элементов. Только в отличии от метонимии эта сжатая структура не вещественная и "попадает" в сознание не извне через органы чувств (мы видим девочку, тарелку супа, стакан компота и пр.), а синтезируется внутри сознания на основе ассоциативной памяти. По этой причине метафора всегда является свернутым сравнением, и ее можно опять развернуть/распаковать в образное/переносное сравнение:

И хотя метафора имеет крайне абстрактную семантику, связь метафорического переноса с реальностью обязательно есть, хоть и через "этажерку" ассоциативных связей.

Сравнение (simile) и метафора имеют системные отношения между собой аналогичные отношениям между *синекдохой и метонимией. Отличие в том, что инвентарем для синекдохи/метонимии служит предметный мир воспринимаемый органами чувств, а для гетерогенного сравнения/метафоры - мыслительные ассоциации возникающие в результате обработки знаковой вербальной/эмоциональной информации.

Определение видов тропов всегда вызывало большие затруднения, особенно у школьников и студентов гуманитарных вузов. В статье будет рассмотрена одна из труднейших фигур речи - метонимия. Это троп, который зачастую вызывает самые большие сложности при его определении.

Что такое троп?

Тропом называют оборот речи, слова, употребляемые не в прямом (переносном) значении. Обычно их используют для придания языку большей образности и выразительности. Тропы также служат для отражения индивидуально-авторского восприятия действительности.

Они делятся на несколько видов: олицетворение, эпитет, метафора, сравнение, метонимия, перифраз, гипербола и прочие.

Что такое метонимия?

Итак, метонимия - это замена одного слова на другое, смежное (родственное) первому по смыслу. Для большей ясности приведем примеры:

• «расплескать ведро» вместо «вода в ведре расплескалась»;
• «съесть две чашки» - вместо наименования еды используется название сосуда, в котором она содержится;
• «вся деревня спала» - то есть спали все жители деревни;
• «стадион рукоплескал» - то есть люди, бывшие на стадионе, аплодировали.

Используется прием метонимии для придания языку богатства, выразительности и образности. Большое распространение получил в риторике, поэтике, лексикологии и стилистике.

Метонимические связи

Метонимия - это установка связи между предметами, имеющими нечто общее. В этом и заключается ее предназначение. Но связь эта может быть разнообразной, например:

• перенос по связи человека и места, в котором он находится: «в школе царила тишина», то есть дети в школе не шумели;
• название материала, из которого изготовлен предмет, вместо самого предмета - «ел с серебра», то есть ел из серебряной посуды;
• вместо названия вещества указывается сосуд, в котором оно содержится - «выпить кувшин», без указания определенного напитка;
• замена предмета на его признак при назывании - «люди в красном», вместо конкретного описания деталей одежды;
• называние творения именем автора - «любить Рериха», то есть любить картины Рериха и т. д.

Но типы связи в метонимии не перемешаны в хаотическом порядке, они имеют определенную структуру и группируются по типам.

Типы метонимических связей

Прежде всего, метонимия - это перенос, осуществляющийся на основе определенной связи, что делится на три типа: пространственную, временную и логическую. Разберем каждую из них.

• названия емкости на объем содержащегося в нем вещества («съесть тарелку», «налить поварешку»);
• названия материала на предмет, из него изготовленный («ходить в мехах», «выиграть бронзу»);
• имени автора на то, что было им создано («читать Есенина», «слушать Глинку»);
• названия действия на тот предмет, который их осуществляет («замазка», «подвеска»);
• названия географической местности на то вещество или предмет, что там производят, добывают («гжель», «гавань»).

Метонимические виды

Метонимия делится на виды в зависимости от того, в какой сфере употребляется.

• Общеязыковой вид - очень распространен, используется в повседневной речи и чаще всего даже не замечается носителями языка. Пример: «мешок картошки» (указание на объем продукта), «красивый хрусталь» (указание на изделия из хрусталя).
• Общепоэтическая, или художественная, метонимия - используется чаще всего в поэзии или прозаических стихах. Пример: «небесная лазурь» (небо), «безжалостный свинец» (пистолетная пуля).
• Общегазетный вид - характерна для разного рода систем массовой информации. Например: «газетная полоса», «золотой выстрел».
• Индивидуально-авторская метонимия - характерна только для творчества определенного писателя, отражает его самобытность и мировоззрение. Например: «ромашковая Русь».

Связь метонимии и синекдохи

Часто можно услышать вопрос о том, чем же различаются метафора, метонимия, синекдоха. Чтобы ответить на него, обратимся сначала к связи метонимии и синекдохи. Обычно, эти понятия воспринимаются как два совершенно разных тропа, но такое мнение в корне неверно.

Синекдоха - это особый вид метонимии, означающий перенос названия какой-то части (детали) предмета на целое. Предназначение этого тропа заключается в том, чтобы акцентировать внимание на определенную сторону объекта или функцию. Например, «историческая личность», «значимая фигура в истории», «юридическое лицо».

Однако главной функциональной особенностью синекдохи является идентификация объекта с помощью указания его отличительной особенности или признака. Именно поэтому в состав этого тропа всегда включено определение. В предложении синекдоха обычно выступает в роли обращения. Например: «Эй, шляпа!» - оклик обращен к человеку в шляпе.

При этом нужно учитывать, что синекдоха всегда контекстуальная. Это связано с тем, что характеристика предмета, на который будет обращена синекдоха, должна быть дана в тексте раньше. Только тогда читатель сможет понять, о чем идет речь. Например: «Молодой человек в котелке прошел по перрону. Котелок улыбнулся и кивнул проходящим мимо дамам». Поэтому в предложениях, начинающих какое-либо повествование, синекдоха никогда не используется, так как она потеряет свою способность к связи двух объектов. Например, рассказ про Красную Шапочку мы начнем так: «Жила на свете девочка, у которой была красная шапочка», а не со слов: «Жила на свете Красная Шапочка...» Во втором случае главной героиней сказки становится предмет - шапочка красного цвета.

Метафора и метонимия

Обратимся к сравнению метонимии и метафоры. Теперь мы будет говорить о совершенно разных тропах, имеющих серьезные отличия, хотя есть между ними и немало общего.

Рассмотрим понятие метафоры. Метафора, как и метонимия, образует родственные связи между предметами (объектами, вещами), но эти связи основаны на ассоциациях, индивидуальном восприятии и памяти самого говорящего. Для лучшего понимания приведем пример создания метафоры: возьмем предложения «Саша быстро бегает», «Гепард быстро бегает», соединим их - «Саша бегает, как гепард», получим метафору - «Саша - гепард».

В отличие от метафоры, на основе информации, воспринятой органами чувств, и создается метонимия. Значение ее не надо дополнительно пояснять, все необходимое для понимания дано непосредственно в контексте.

Отношение литературы к метонимии

Особенно широко распространена в поэзии метонимия. Примеры из литературы многочисленны, произведения буквально пестрят этим тропом. Но наибольшую популярность метонимия имела в ХХ века, когда конструктивисты отказались от метафоры, посчитав, что читатель не должен привносить личный опыт в восприятие произведения. Однако такой подход сохранялся недолго, сегодня метафора и метонимия занимают одинаково значимые места в литературе.

Итак, примеры метонимии, встречающиеся в произведениях русской литературы:

• А. С. Пушкин: «Все флаги в гости будут к нам» - под словом «флаги» здесь подразумевается «страны».
• А. Толстой: «Перо его местию дышит» - «перо» употреблено вместо «поэзия».
• М. Зощенко: «Слабая тара».
• М. Ю. Лермонтов: «Я навел на нее лорнет и заметил, что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку».
• Н. В. Гоголь: «Эй, борода! А как проехать отсюда к Плюшкину минуя дом барина?».
• А. Блок: «Сладкий сон вам пошлю, тихой сказкой усыплю, сказку сонную скажу, как детей сторожу».

Метафора — это перенос наименования на основании сходства, аналогии, сравнения. Основой метафорических отношений между лексическими значениями выступают:

■ внешнее сходство (формы, вида, цвета, впечатления):

1) гуру — (в буддизме) духовный наставник, учитель; учитель, наставник (Это были их боги-сверстники , гуру-одногодки ); то, что учит, направляет, формирует мировоззрение (Десятки лет государственное телевидение служило этаким назидательным гуру ); 2) дефицит — острый недостаток (товаров, услуг и т.п.), вызывающий ажиотажный спрос (дефицит товаров и услуг , преодоление дефицита ); вещь, товар, имеющиеся в недостаточном количестве и пользующиеся повышенным спросом (достать дефицит , переплатить за дефицит ); превышение расходов над доходами; убыток (дефицит бюджета ); ограниченность или отсутствие положительных свойств, качеств в явлении, предмете (дефицит доброты , общения ); и сходство местоположения относительно чего-либо: 1) оболочка — наружный слой, поверхность, покрытие (оболочка зерна , воздушного шара ); внешняя сторона, видимость (скрывать что- либо под оболочкой порядочного человека ); 2 ) епархия — (в православной церкви) церковно-административная территориальная единица, управляемая архиереем (епархия РПЦ ); ведомство, область деятельности, интересов (епархия КГБ ); 3) зона — территория, пространство, характеризующиеся каким-либо общим признаком (зона радиоактивного загрязнения ); место отбывания наказания заключенных, лагерь, колония (бывшая зона );

■ сходство функции: 1) бартер — прямой обмен товарами или услугами между предприятиями, странами (организовать бартер , получить оборудование по бартеру )" , сделка, обмен вещами, предметами между людьми по взаимному соглашению (предлагаю бартер: детектив на учебник ); 2 ) защитник — тот, кто защищает, охраняет, оберегает кого-, что-либо (защитник родины ); адвокат (Удачно выступил на суде защитник ); игрок защиты (левый защитник );

■ сходство действия: 1) блокировать — установить блокаду (блокировать населенный пункт ); перекрыть, прекратить путь, воспрепятствовать движению (блокировать волейболиста ); перекрыть доступ куда-либо (блокировать все ходы и выходы ); лишить возможности действовать, работать; парализовать (блокировать сессию ); ограничить распространение, развитие чего-либо, препятствовать чему-либо (блокировать переговоры прекратить насильственным путем естественный , нормальный ход событий; 2 ) заморозить — подвергнуть действию холода (заморозить рыбу ); оставить без изменения, на прежнем уровне (заморозить зарплату , цены ); задержать, приостановить движение чего-либо (заморозить рассмотрение договора , стройку ); не использовать, оставить без движения (заморозить капитал , кредиты ). Общей семой здесь является заморозить , прекратить какое-либо действие; 3) взломать — ломая, открыть, вскрыть (что-либо запретное, целое и т.п.) (взломать сейф ); преодолеть систему защиты данных компьютеров, компьютерных программ (взломать локальную компьютерную сеть ). Общей семой у этих глаголов является проникнуть куда-либо , разрушив преграду;

■ сходство признака: 1) закрытый — имеющий стенки и покрытие, навес (закрытая машина ); недоступный для посторонних, предназначенный не для всех (закрытое заседание ) (в советское время); предназначенный для привилегированных кругов (номенклатурных работников) (закрытое распределение товаров ); секретный, недоступный (закрытая информация ); связанный с оборонной промышленностью, являющийся военным объектом (жить в закрытом городе , работать по закрытой тематике ). Общей семой здесь является ограниченный в использовании по решению властей; 2 ) застойный — относящийся к периоду застоя (застойное время ); такой, как во времена застоя; реакционный, антипрогрессивный (застойное произведение , требование ). Общий признак у этих значений — отсталый , противостоящий духу времени; 3 ) карманный — предназначенный для ношения в кармане (карманные часы ); небольшого формата (карманный компьютер ); послушно выполняющий чужую волю, зависимый в материальном, политическом и т.п. отношениях (карманная прокуратура ).

Приведенные примеры метафорических значений характерны для слов, которые включаются в толковые словари; образность в них обычно не ощущается. В противном случае при значении становится помета перен. (переносное). Приведем примеры из "Толкового словаря русского языка конца XX в.":

Апокалипсис , -а, м. 1. [А прописная] Последняя книга Нового Завета — Откровения святого Иоанна Богослова, содержащая пророчества о грядущих бедствиях и гибели мира. 2. [А прописная или строчная] Перен. Публ. О мировой катастрофе, крупномасштабном бедствии, несущем угрозу гибели человечества, культуры, природной среды.

Банкрот , -а, м. 1. Предприниматель, фирма, предприятие, потерпевшие финансовый крах. 2. Перен. Неодобр. О человеке, политическом лидере, предприятии, потерпевших неудачу, крах в осуществлении чего-либо.

Обратим внимание, что при словах с переносным значением, сохранившим образность, это значение объясняется в словарях обычно конструкцией с предлогом о: о мировой катастрофе , о человеке.

Метафоричное индивидуальное употребление слов присуще и повседневной речи в тех случаях, когда каких-либо людей или предметы наделяют свойствами, известными по другим существам или предметам. Пример такого словоупотребления дает Е. Евтушенко в "Ягодных местах":

Со свойственной ему (геологу) категоричностью он подразделял его поколение на "попугаев" (тех, кто был тошнотворно падок на все заграничное — от пластинок до тряпок), на "сереньких воробышков" (тех, кто скромно чирикал в отечественном навозе), на "дятлов" (тех, кто был способен только к долбежке) и на "индюков" (тех, кто смолоду начинал общественно пыжиться).

Метонимия — это перенос наименования на основании смежности, сопредельности — пространственной, событийной, понятийной. Многозначные слова в этом плане могут представлять:

■ названия помещений, сосудов и их содержимого: кухня — комната с каким-либо оборудованием для приготовления пищи

и мебель для такой комнаты; бутылка — стеклянный сосуд с горлом и ее содержимое (вино, молоко);

■ названия материала и изделий из него: золото , серебро (металл) и посуда из этого металла;

■ названия действия и его результата: декларация — официальное провозглашение каких-либо принципов, положений от лица государства, партии, организации и документ, в которых они изложены; дембель — демобилизация и тот, кто подлежит скорой демобилизации в связи с окончанием срока службы; запись — нанесение изображения и/ или звука на магнитную ленту и само это изображение;

■ названия явлений действительности и раздел науки, предметом изучения которого они являются: морфология — система частей речи, их категорий и форм слов и раздел науки о языке, изучающий их; синтаксис — система языковых категорий, относящихся к соединениям слов и строению предложений, и раздел науки о языке, изучающий эту систему;

■ название социального события и его участников или результатов: андерграунд — подпольное, не признанное властью искусство и представители этого искусства;

■ название целого и части: кинорынок — сфера коммерческой деятельности в области кинематографии и место демонстрации кинопродукции в целях отбора для кинопроката, купли-продажи и т.п.

Метафора - это перенос наименования с одного предмета на другой на основании из сходства.

Сходство может быть внешним и внутренним.

Разновидность метафоры:

Сходство формы (начертить круг - спасательный круг);

Сходство внешнего вида (вороной конь - гимнастический конь);

Сходство производимого впечатления (сладкий виноград - сладкий сон);

Сходство местоположения (кожаная подошва - подошва горы, белить потолок - три по русскому - его потолок);

Сходство в структуре оценок (легкий портфель - легкий текст, сын перерос отца, стал очень высоким - перерасти своего наставника);

Сходство в способе представления действий (охватить руками ствол дерева - её охватила радость, сваи поддерживают мост - поддержать кандидатуру Иванова);

Сходство функций (ртутный барометр - барометр общественного мнения).

Типы метафор

I. По особенностям употребления, функциям .

1. Номинативная

Эта метафора сухая, утратившая образность. Словари, как правило, не отмечают это значение как переносное, метафорическое.

Например, ручка двери, носик чайника, белок глаза, дверной глазок

Образность в слове есть, она заключена в самом факте переноса названия с одного предмета на другой.

2. Образная метафора

Содержит скрытое сравнение, имеет характеризующее свойство.

Например, звезда (знаменитость), острый ум.

Образная метафора возникает как результат осмысления человеком объектов реального мира.

3. Когнитивная метафора

Мыслительное отражение реальной или приписываемой общности свойств между сопоставляемыми понятиями.

Формирует абстрактное значение слова.

Например, горсть людей (малое число), вертеться (постоянно находиться в мыслях).

II. По роли в языке и речи.

1. Общеязыковые (узуальные).

Отражает социальный облик, имеет системный характер в употреблении. Она воспроизводима и анонимна, закрепляется в словарях.

2. Индивидуальные (художественные).

Например:

Среди полуденной истомы

Покрылась ватой бирюза.

Рожая солнце, озеро томилось.

Основные черты метафор:

1. Она представляет собой сжатое сравнение.

2. Она имеет двойственную семантическую природу

3. Метафора это загадка, требующая отгадки

4. Метафора это скачок из сферы языка в сферу знаний о внеязыковой действительности

5. В метафоре значимы постоянные и сущностные характеристики явлений

6. Метафору питают обыденные знания

Условия метфорич.переносов:

1. Физические признаки предметов переносятся на человека и характеризуют его психич.свойства

2. Характеристики предметов представляют собой характеристики абстрактных понятий

3. Признаки или действия человека переносятся на предметы, явления природы или на абстрактные понятия

4. Признаки природы, явлений природы переносятся на человека

Языковая метонимия – перенос наименования с одного представления на другое на основе их смежности. (есть малину -ягоды-единство растения и его плодов)

Метонимические модели – устойчивая содержательная схема, в рамках которой производится целый ряд конкретных метонимических сдвигов.

В самом общем виде содержание метонимических моделей формулируется следующим образом: наименование А переносится на смежное ему В.

Виды метонимии

• общеязыковая
• общепоэтическая
• общегазетная
• индивидуально-авторская
• индивидуально-творческая

Метонимия очень похожа на метафору. Иногда их трудно различить. Чтобы не ошибиться, следует опираться на отличия:

• В метафоре сопоставляемые предметы обязательно похожи, при метонимии такого сходства нет. Это чем же похожи фраки на людей, которые облачены в них?
• Метафору легко переделать в сравнение с помощью слов как, вроде, подобно . Например, бахрома инея – иней, как бахрома. Метонимию в сравнительный оборот преобразовать не удастся. "Все флаги в гости будут к нам", где флаги замещают страны.

Синекдоха – такой перенос значения, когда, называя часть, имеют в виду целое или, называя целое, имеют в виду часть целого.

Обычно в синекдохе употребляется :

1.Единственное число вместо множественного: «Всё спит - и человек, и зверь, и птица ». (Гоголь);

2.Множественное число вместо единственного: «Мы все глядим в Наполеоны ». (Пушкин);

3.Часть вместо целого: «Имеете ли вы в чём-нибудь нужду? - В крыше для моего семейства». (Герцен);

4.Родовое название вместо видового: «Ну что ж, садись, светило ». (Маяковский) (вместо: солнце );

5.Видовое название вместо родового: «Пуще всего береги копейку ». (Гоголь) (вместо: деньги ).

УДК 81"373.612.2

Л.А. Козлова

МЕТАФОРА И МЕТОНИМИЯ: СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЯ

В статье рассматриваются отдельные вопросы, связанные с когнитивной сущностью метафоры и метонимии. Дается краткий экскурс в историю исследования метафоры и метонимии, отмечается преемственность разных парадигм в их изучении. Показывается динамический характер процессов метафоризации и метонимизации. Выделяются и описываются общие и различительные признаки, позволяющие разграничивать эти когнитивные феномены.

Ключевые слова: метафора, метонимия, ментальное пространство, концептуальная интеграция, перефокусировка.

Несмотря на поистине огромное количество работ, посвященное метонимии и метафоре (см. обзор в [Опарина 2000]), интерес исследователей к изучению этих феноменов не ослабевает, а напротив, усиливается: рассматривается их специфика в различных типах дискурса, их культурологическая обусловленность, их прагматический потенциал, их способность влиять на наше восприятие и оценку событий и т.д. При этом многие вопросы, связанные с изучением метафоры и метонимии, продолжают оставаться дискуссионными. Одним из таких дискуссионных вопросов является, на наш взгляд, вопрос о более четкой дифференциации этих процессов. Вопросы, связанные с общностью и различием метафоры и метонимии, рассматривались многими исследователями [Ла-кофф, Джонсон 2004; Падучева 2004; Kovecses 1998; Panther 2003; Ruis de Mendoza Ibáñez 2003; Ungerer, Schmid 1996 и др.], в работах которых рассматривается как общность, так и различия между этими процессами, однако некоторые признаки дифференциации этих явлений все еще остаются вне поля зрения исследователей.

Процессы метафоризации и метонимизации относятся к числу базовых когнитивных механизмов, обеспечивающих концептуализацию и категоризацию предметов и явлений внешнего и внутреннего мира человека. Рассматривая когнитивные основания языковой категоризации, Дж. Лакофф вводит понятие идеализированных когнитивных моделей (ИКМ), понимая под ними особые когнитивные сущности, которые лежат в основе языковых категорий, и выделяет четыре типа таких ИКМ: пропозициональные, определяющие характер элементов категории, их свойства и отношения между ними; образ-схематические модели, отражающие основные образные представления, формирующие категориальные классы; метафорические модели, позволяющие представить некоторую абстрактную область посредством отождествления

ее с другой областью, обычно более конкретной и доступной эмпирическому наблюдению; метонимические модели, действующие совместно с первыми тремя и обеспечивающими перенос характеристик одного элемента множества на все множество [ЬаЫТ 1987: 68-76].

Очевидно, что именно значимость процессов метафоризации и метонимизации для концептуализации и вербализации явлений внешнего и внутреннего мира объясняет то место, которое занимало изучение метафоры и метонимии на всех этапах развития лингвистики, несмотря на тот факт, что на разных этапах этого развития в фокусе исследования, в соответствии с доминирующей парадигмой эпохи, находились разные аспекты этих сложных и многогранных явлений.

Истоки теории метафоры и метонимии, как, впрочем, и многих лингвистических теорий, лежат в античных учениях. Теория метафоры родилась в недрах риторики, которая рассматривала метафору прежде всего как средство воздействия на аудиторию. Именно Аристотель поставил вопрос об эвристических возможностях метафоры. Рассматривая метафору в контексте риторики как прием ораторского и поэтического искусства, он в то же время обращал внимание на логический механизм метафоры, т.е. тот механизм, который лежит в основе способности метафоры выражать знание о мире, т.е., говоря современным метаязыком, участвовать в процессах концептуализации. Он же высказал и важную мысль о необходимости метафорической номинации, подчеркивая, что до метафорического названия в языке не существовало точной номинации описываемого понятия. К Аристотелю восходит и установление взаимосвязи между метафорой и сравнением, метафора определяется им как сокращенное, или скрытое сравнение [Аристотель 1978].

Значительный вклад в развитие теории метафоры (а именно ее концептуальной сущности)

внесли и работы А.А. Потебни. Дискутируя с Аристотелем и Гербером по поводу возможности перестановки членов пропозиции в метафоре, А. А. Потебня пишет, что такая перестановка была бы возможной, если бы в языке науки и поэзии не находило отражение направление процессов познания - от прежде познанного к новому, неизвестному (ср. с описанием сущности концептуальной метафоры в работах Дж. Лакоффа и М. Джонсона!) [Потебня 1990: 203].

В рамках системоцентрической парадигмы, или «внутренней» лингвистики, когда язык изучался «в самом себе и для себя», метафора и метонимия рассматривались прежде всего как стилистические приемы, средства повышения экспрессивности речи. Но даже в рамках этой парадигмы, как это всегда бывает, многие лингвисты и философы подчеркивали роль метафоры и метонимии в процессах познания, концептуализации мира. Так, в концепции метафоры, предложенной М. Блэком, который строит свою теорию метафоры, основываясь на понятии интеракции, четко прослеживается попытка автора рассмотреть сущность метафоры как процесса мыслительной деятельности. Именно он ввел в лингвистический обиход понятие «когнитивная метафора». Он рассматривает механизм метафоры как результат взаимодействия двух ассоциативных систем: обозначаемого метафоры и ее образного средства, в результате которого обозначаемое предстает в новом свете, под новым углом зрения, получая новое, метафорическое название [Блэк 1990]. В этой трактовке метафоры легко прослеживается связь с теорией концептуальной метафоры, предложенной Дж. Лакоффом и М. Джонсоном. Л. Шлайн определял метафору как уникальный вклад правого полушария в языковую способность левого, также рассматривая ее в контексте мыслительной деятельности человека . Таким образом, есть все основания для того, чтобы утверждать, что еще в рамках системно-структурной парадигмы исследователи вплотную подошли к необходимости рассмотрения метафоры не только как стилистического приема или способа расширения значения, но и как ментальной сущности. Сказанное позволяет констатировать преемственность в развитии лингвистической науки, находящую свое проявление в том, что новые подходы и становление всякой новой парадигмы происходит не на пустом месте, а зарождается в рамках предшествующей парадигмы, что обеспечивает плодотворность интеграции различных подходов к объекту исследования и

подтверждает эволюционный характер развития лингвистики.

Примером такой эволюции взглядов на сущность метафоры могут служить работы М.В. Никитина, в трудах которого можно проследить переход от трактовки метафоры как переноса значения к рассмотрению ее когнитивной сущности. Так, говоря о роли метафоры в формировании нового концепта, М.В. Никитин особо подчеркивает, что метафора не порождает новый концепт, а лишь способствует его четкому формированию и словесному выражению, в чем и состоит ее когнитивная функция. По образному выражению М.В. Никитина, метафора служит «повивальной бабкой», помогая концепту выйти из сумерек сознания и вербализоваться в речи [Никитин 2001: 34].

Начиная с 70-х гг. прошлого века, в связи со становлением и выдвижением на центральную позицию в лингвистике когнитивной парадигмы, внимание лингвистов почти целиком сосредоточено на изучении когнитивной функции метафоры и метонимии: они изучаются с позиций тех ментальных операций, которые происходят при их порождении, исследуется роль процессов ме-тафоризации и метонимизации как особых когнитивных операций, участвующих в процессах концептуализации и категоризации. Наибольшее внимание при этом было первоначально метафоре, в первую очередь, благодаря работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона [Лакофф, Джонсон 2004] , которая, по выражению А.Н. Баранова, по праву может считаться «библией когнитивного подхода к метафоре» [Баранов 2004: 7]. Популярность данной работы настолько высока, что она нередко служит прецедентным именем для других работ в области метафорологии (см., например, такие названия, как «Metaphors we can learn by» , «Метафоры, которые мы выбираем» [Алексеева 2002: 288-298] и др.).

Основной заслугой Дж. Лакоффа и М. Джонсона является то, что они определили место и роль метафоры в познании мира, показав, что метафоры пронизывают нашу повседневную жизнь (что нашло отражение в самом названии работы), организуют наш повседневный опыт. В метафоре находит свое выражение основная когнитивная способность человека мыслить об одной сфере жизненного опыта или области знаний в образах другой, осваивать новое, опираясь на уже хорошо известное, на аналогию, формировать новые концепты на базе старых, сформированных на основе предшествующего опыта.

Процесс метафоризации в концепции Дж. Лакоффа и М. Джонсона основан на взаимо-

действии двух концептуальных сфер: области-источника, представляющей собой сферу освоенного опыта и области цели, которая мыслится структурируется на основе области-источника. Основанием для такого переноса является, по мысли исследователей, так называемые соответствия в опыте. При этом соответствия в опыте понимаются достаточно широко как некоторый общий признак, присущий обеим концептуальным областям. Характер этого общего признака может быть различным: сходство по внешнему облику, размер, манера поведения, потребность, выполняемая функция и т.д. Например, в метафоре «...the key to my fiction... lies in my relationship with nature» (Fowles J.) в качестве такого основания служит общий признак «функция»: с помощью ключа можно открыть дверь во внутренний мир писателя и понять его творчество.

Основываясь на анализе повседневных, обыденных метафор (тех, которыми мы живем) Дж. Лакофф и М. Джонсон выделили три группы концептуальных метафор, отражающих устойчивые, стабильные, закрепившиеся в коллективном сознании соответствия между областью-источником и областью-целью: структурные метафоры, ориентационные и онтологические. Структурные метафоры позволяют воспринимать и описывать одно явление в терминах другого, например, представление жизни учебного заведения в терминах судна, потерпевшего бедствие: «Как Вы думаете, Литинститут выживет?»; «Он выжил, и это уже хорошо. Он плывет тяжело, трудно, трещат борта. Но он плывет» (ЛГ 24-30 декабря 2004). С помощью ориентацион-ных метафор концепты структурируются в терминах пространственных отношений: позитивное -верх, негативное - низ, ср.: «Жизнь - это чудо. А чуда не запретишь. Да здравствует амплитуда, то падаешь, то летишь» (Боков В.). Онтологические метафоры позволяют представлять абстрактные явления в виде материальной субстанции, ср.: «Горе ты, горе - соленое море» (Цветаева М.).

Следует подчеркнуть, что говоря о соответствиях в опыте, лежащих в основе концептуальных метафор, Дж. Лакофф и М. Джонсон имели в виду не индивидуальный, а коллективный опыт, понятный всем представителям данного социума, и объектом их анализа являлись так называемые стертые, или мертвые метафоры, т.е. словесные метафоры, ставшие фактами языка (по меткой характеристике Дж. Серля, мертвые метафоры - это те, которые выжили, т.е. стали фактами языка, а

не отдельного индивида [Серль 1990: 313]). Индивидуальный культурный, профессиональный и интеллектуальный опыт может отличаться от конвенционального, что приводит к созданию живых, творческих метафор, не вписывающихся в традиционные модели. В качестве примера можно привести метафоры Джона Фаулза, в которых областью-источником нередко служат стилистические фигуры речи, поскольку эта область является для Фаулза как художника слова наиболее известной, и он часто опирается на нее при описании конкретных людей или явлений, ср.: She was a kind of human oxymoron. The landscape was a simile of my life (Fowles J.). Еще одним примером индивидуального опыта, послужившего областью-источником для создания метафоры, может служить следующая характеристика: «Веселый, умный, симпатичный человек, такой Адлер души» (Так говорит о своей дочери Ю. Башмет в одном из интервью (КП 05.04.05)).

Следует признать, что концептуальные области источника и цели, служащие основой для описания когнитивной сущности метафоры в теории Лакоффа-Джонсона, предстают как сформировавшиеся, статичные образования, что несколько ограничивает аппликативный потенциал данной теории для описания процессов генерирования новых смыслов и создания авторских метафор в процессе метафоризации. Это ограничение преодолено в работах по концептуальной интеграции, представляющих собой дальнейшее развитие когнитивной теории метафоры. Отличительной характеристикой теории концептуальной интеграции, основные положения которой представлены в работах Ж. Фоконье, М. Тернера, Е. Свитсер , является то, что она сфокусирована на креативном, динамическом характере процесса смыслопорождения вообще и ме-тафоризации в частности.

В основе теории концептуальной интеграции лежит понятие ментального пространства, которое представляет собой не статическую, а динамическую сущность. Ментальные пространства не даны заранее, а представляют собой пакеты информации, возникающие on-line в процессе осмысления, концептуальной обработки прошлой или текущей ситуации на основе уже имеющихся знаний. Процесс концептуальной интеграции включает в себя взаимодействие четырех ментальных пространств: двух исходных пространств, общего пространства (создающегося в результате их пересечения на основе общих при-

знаков) и совмещенного, интегрального пространства, так называемого бленда, - которое, собственно, и является результатом концептуальной интеграции. Достоинство данной теории состоит в том, что она представляет процесс формирования метафоры, как и процесс смыслообра-зования вообще как динамические сущности. Как подчеркивает Н.К. Рябцева, понятие концептуальной интеграции является принципиально важным для языка в целом, поскольку язык сам по себе интегрален, синкретичен, многозначен [Рябцева 2005: 85]. О.К. Ирисханова, отмечая большой экспланаторный потенциал данной теории, указывает, что она может применяться при изучении семантики синтаксических конструкций, фразеологизмов, построения художественных текстов, различных стилистических приемов [Ирисханова 2000: 64].

Обращение к конкретному языковому материалу позволяет увидеть динамическую сущность процессов метафоризации как результата концептуальной интеграции. Обратимся к анализу отрывка из книги американской писательницы китайского происхождения Эми Тэн «The Joy Luck Club», который, как нам представляется, позволяет увидеть процесс порождения метафоры как результат концептуальной интеграции.

The old woman remembered a swan she had bought many years ago in Shanghai for a foolish sum. This bird, boasted the vendor, was once a duck that stretched its neck in hopes of becoming a goose, and now look! - it is too beautiful to eat.

Then the woman and the swan sailed across an ocean many thousands of li wide, stretching their necks toward America. On her journey she cooed to the swan: «In America I will have a daughter just like me. But over there nobody will say her worth is measured by the loudness of her husband"s belch. Over there nobody will look down on her, because I will make her speak only perfect American English. And over there she will always be too full to swallow any sorrow! She will know my meaning, because I will give her this swan - a creature that became more than what was hoped for».

But when she arrived in the new country, the immigration officials pulled her swan away from her, leaving the woman fluttering her arms and with only one swan feather for a memory. And then she had to fill out so many forms she forgot why she had come and what she had left behind.

Now the woman was old. And she had a daughter who grew up speaking only English and swallow-

ing more Coca-Cola than sorrow. For a long time now the woman had wanted to give her daughter the single swan feather and tell her: «This feather may look worthless, but it comes from afar and carries with it all my good intentions». And she waited, years after years, for the day she could tell her daughter this in perfect American English .

Анализ данного отрывка позволяет проследить операцию концептуальной интеграции на примере интегрирования двух исходных ментальных пространств (input spaces), образуемых на основе концептов ЖЕНЩИНА и ЛЕБЕДЬ, первое из которых является областью мишени, а второе -источником концептуальной метафоры. Взаимодействие этих ментальных пространств приводит к образованию общего ментального пространства (generic space), возникающего в результате пересечения общих признаков исходных пространств. Языковыми маркерами этого общего ментального пространства являются такие слова и фразы, как sail across an ocean, stretch their necks, которые используются для описания и женщины, и лебедя. На основе этого общего ментального пространства и создается так называемый бленд, т.е. интегрированное ментальное пространство (blended, integrated space), лежащее в основе порождения метафоры. Языковыми репрезентантами этого бленда, который мы можем условно обозначить как ЖЕНЩИНА-ЛЕБЕДЬ, служат такие единицы, как coo (she cooed to the swam), swallow (she will always be too full to swallow any sorrow, swallowing more Coca-Cola than sorrow), flutter (the woman fluttering her arms). При этом их принципиальное отличие от единиц, репрезентирующих общее ментальное пространство, заключается именно в передаваемом ими метафорическом значении.

Следует особо подчеркнуть, что, несмотря на наличие конвенциональной метафоры, в основе которой лежит стабильная ассоциация грациозной женщины с лебедем, данная метафора является авторской, порожденной в данном тексте. Ее индивидуальность заключается прежде всего в том, что, в отличие от существующей конвенциональной метафоры, базирующейся на сравнении женщины с лебедем и имеющей положительные коннотации, данная метафора включает и отрицательные коннотации, отчетливо присутствующие в сочетании to swallow Coca-Cola. Кроме того, данная метафора, как нам представляется, несет в себе и определенный культурно-специфический колорит, на который косвенно указывают такие детали, как the loudness of her husband"s belch,

подчеркивающие место и назначение женщины в Китае того времени, а также swan feather - лебединое перо, косвенно ассоциируемое с легкостью, невесомостью восточной женщины.

Следствием своеобразного метафорологи-ческого бума стало то, что, во-первых, исследование метонимии в когнитивном ракурсе было несколько отодвинуто во времени, а, во-вторых, то, что некоторые случаи переноса значения явно метонимического характера стали описываться как метафорические. Так, например, при рассмотрении случаев типа Ten dollars later... некоторые исследователи относят их к разновидностям концептуальной метафоры [Гилева 2002], основанной на базовой метафорической модели TIME IS MONEY. Конечно, определенный соблазн трактовать эти случаи как метафорические существует, но тогда, как рассматривать такие случаи, когда единицами измерения времени выступают не имена денежных единиц, а имена иных сущностей, как, например: He put on an apron and began to peel. One potato later, Sheila mentioned:

«Evelyn called" (Segal E.) или A thousand doors ago, when I was a lonely kid... (Sexton A.), которые явно не сводимы к метафорической модели TIME IS MONEY.

Нам представляется, что существует гораздо больше оснований рассматривать данные случаи как метонимические в своей основе, т.е. основанные на переносе по смежности «действие, происходящее во времени, объект действия, происходящего во времени» ^ «единица измерения времени», т.е. событие, объект или иные сущности, связанные с действием, происходящим во времени, могут стать единицами измерения времени, как это однажды продемонстрировал К. Воннегут в ставшей классической фразе «When I was a young man - two wives ago, 250 000 cigarettes ago, 3 000 quarts of booze ago» (Vonnegut K.).

Переход от традиционного рассмотрения метонимии как процесса семантического переноса и стилистического средства к ее описанию как феномена концептуального уровня произошел позднее, чем изучение метафоры в когнитивном аспекте ). Признавая тот факт, что во многих работах и метафора, и метонимия описываются в терминах концептуальной интеграции как базовой когнитивной операции, лежащей в основе многих ментальных и языковых процессов, мы хотели бы отметить, что для метонимии особую значимость имеет

ментальная операция перефокусировки, или сдвига фокуса внимания (термин Л. Талми ), происходящего в сознании говорящего при концептуализации и вербализации того или иного предмета или события. Так, описывая сущность метонимии как когнитивного процесса, Е.В. Падучева отмечает: «Метонимию обычно определяют как перенос по смежности. Понятие концептуальной структуры позволяет определить метонимический сдвиг иначе - как сдвиг фокуса внимания при концептуализации реальной ситуации; иначе говоря, как изменение соотношения между фигурой и фоном» [Падучева 2004: 190]. Такой сдвиг основан на существовании в сознании прочных ассоциативных связей между событием, явлением и его участниками или иными характеристиками, т. е. связей по смежности. В результате такого сдвига фокус внимания может перемещаться от самого события к его времени (После 11 сентября мир стал другим), месту (Мы еще долго будем помнить Бес-лан), от действия к его характеристикам (Поезд прогрохотал мимо), от автора к его работам (Нет ли у Вас Окуджавы?), от пациента к его диагнозу (У меня сегодня было целых три аппендицита), от человека к части его тела, предмету одежды или украшению (Глянь, какая обалденная шея восседает за крайним столиком (Рубина Д.); (Перстень заговорил) и т.д. (более полный список таких метонимических переносов (см. ).

Исходя из сказанного, мы полагаем, что существенное различие между метафорой и метонимией заключается в том, что для метонимии существенное значение имеет сдвиг фокуса внимания, а для метафоры - наличие общих признаков, на основе которых и образуется совмещенное, интегральное пространство - бленд. В процессе метафоризации оказываются задействованными два ментальных пространства, имеющие общий признак, на основе которого и создается интегрированное пространство, лежащее в основе метафоры. В этом плане метафора оказывается гораздо ближе к сравнению, в основе которого также лежит концептуальная интеграция двух разных ментальных пространств, что позволяет рассматривать метафору и сравнение членами одной когнитивной категории . Ментальные процессы, задействованные в процессе метонимизации, происходят «на территории» одной ментальной области, в рамках которой и происходит перефокусировка

внимания. Результатом такой перефокусировки, происходящей на ментальном уровне, на языковом уровне является экономия языковых средств, своеобразный семантический эллипсис, когда время, место, объект и другие характеристики становятся знаками самого события. Таким образом, метонимия как ментальная операция выступает как способ когнитивной экономии, фокусирования главного, в чем также состоит ее отличие от метафоры, которая с экономией не связана.

Еще одно, не менее важное отличие состоит в том, что метафора на уровне языковой репрезентации связана в первую очередь с существительным, поскольку только существительное способно создать в сознании определенный образ, наделенный различными признаками, которые и образуют импликационал слова, служащий основой для метафоризации его значений. Даже в случаях метафорического употребления глагола основой для такой метафоризации, на наш взгляд, чаще всего все равно служит существительное, связанное с действием, называемым глаголом, т. е. глагол метафоризуется на основе ассоциативной связи с денотатом имени. Так, в случае «Море смеялось» глагол «смеяться» употребляется метафорически на той основе, что море уподобляется живому существу. На эту ассоциативную связь с существительным в случае метафоризации глагола указывают многие исследователи. Так, описывая случаи метафоризации глаголов типа «выть» в сочетании «ветер воет», Н.Д. Арутюнова говорит о том, что метафора этого типа может быть выведена из сравнения, основанного на параллелизме разнопорядковых явлений: «ветер воет подобно тому, как воет зверь» [Арутюнова 1998: 361], т.е. через ассоциативную связь с существительным. З.А. Харитончик, описывая мета-форизацию глагола в примере «Дорога змеилась в горы», также отмечает, что метафорическое значение глагола связано ассоциативно с исходным словом «змея», т.е. происходит на основе ассоциативной связи с предметным именем [Харитон-чик 2009: 419]. Метонимия, в отличие от метафоры, может происходить в сфере глагола не через ассоциативную связь с существительным, а напрямую, на основе перефокусировки внимания от самого действия к его признаку, например, качественной характеристике, которая используется для названия самого действия. Например: Mrs Tanter rustled forward, effusive and kind (Fowles J.). В данном примере одна из характеристик дейст-

вия, а именно его звуковое сопровождение, становится средством номинации самого действия, при этом синкретно называя как само действие, так и его характеристику, т.е. выступая способом семантической компрессии. Как показывает сопоставительный анализ, метонимический перенос в сфере глагола является более частотным, чем метафорический. Е.С. Кубрякова отмечает, что именно метонимические переносы «лежат в основе номинации глаголом целой ситуации, особой разновидности человеческой деятельности, когда один из компонентов ситуации, или один с еще каким-то, будучи обозначенным, проявляет затем способность вызывать в нашем воображении ситуацию в целом, или, в других терминах, активизировать соответствующий фрейм [Кубрякова 1992: 89-90]. Как показывает фактический материал, в сфере глагола могут иметь место случаи метонимо-метафорического переноса, при котором первоначально происходит метонимический сдвиг, а затем, на его основе происходит метафо-ризация. Например: Her voice bulldozed through all opposition (Greene G.).

Подведем краткий итог сказанному. Метафора и метонимия, как когнитивные операции и как семантические процессы, имеющие место в сфере языковой семантики, характеризуются как элементами сходства, так и различия. Их сходство заключается в том, что они:

а) являются когнитивными в своей основе;

б) увеличивают ресурсы нашего сознания и языка;

в) могут носить как конвенциональный, так и индивидуальный, творческий характер и обладают значительным прагматическим потенциалом;

г) объясняются в теории семантики в терминах переноса, или сдвига значения.

Различие между метафорой и метонимией состоит в том, что:

а) для метонимии существенное значение имеет сдвиг фокуса внимания, а для метафоры - наличие общих признаков, на основе которых и образуется совмещенное, интегральное пространство - бленд;

б) метафора основана на взаимодействии двух ментальных пространств, метонимия как когнитивная операция происходит в границах одного ментального пространства;

в) на ментальном уровне метонимия связана с принципом когнитивной экономии, а на языковом уровне - со своеобразным семантическим эллипсисом; метафора с экономией не связана;

г) на языковом уровне метафора связана в первую очередь с существительным, метафориза-ция глагола происходит через ассоциативную связь с субъектом действия, называемого глаголом; метонимия может иметь место как в сфере существительных, так и глаголов, при этом глагол метонимизируется самостоятельно, за счет операции сдвига фокуса внимания.

Заключая, следует признать, что, несмотря на перечисленные различия, метафора и метонимия могут в отдельных случаях пересекаться, накладываться друг на друга, что делает их дифференциацию достаточно сложной. Такие случаи нередко имеют место в сфере языковой репрезентации темпоральных и пространственных отношений, что связано прежде всего со сложностью характера отношений между базовыми концептами ПРОСТРАНСТВО и ВРЕМЯ, а также в сфере языковой репрезентации эмоций. Факты пересечения границ между метафорой и метонимией свидетельствуют о континуальности нашего мышления и диффузности границ между различными ментальными процессами.

Список литературы

Алексеева Л.М. Метафоры, которые мы выбираем // С любовью к языку. М.; Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2002. С. 288-298.

Аристотель Сочинения: в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1978.

Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998.

Баранов А.Н. Когнитивная теория метафоры: почти двадцать пять лет спустя / под ред. А.Н. Баранова. М.: Едиториал, УРСС, 2004. С. 7-21.

Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 153-172.

Гилева Е.П. Когнитивные основы неграмматической представленности концепта времени: автореф. дис. ... канд. филол. наук, Барнаул, 2002.

Ирисханова О. К. О теории концептуальной интеграции // Традиционные проблемы языкознания в свете новых парадигм знания (Материалы Круглого стола, апрель 2000 г.). М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. С. 62-67.

Кубрякова Е.С. Глаголы действия через их когнитивные характеристики // Логический анализ языка. Модели действия. М.: Индрик, 1992. С. 84-90.

Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / под ред. А.Н. Баранова. М.: Едиториал, УРСС, 2004.

Никитин М.В. Концепт и метафора // Studia Linguistica. Проблемы теории европейских языков. Вып. 10. СПб., 2001. С. 16-35.

Опарина Е. О. Исследование метафоры в последней трети ХХ века // Лингвистические исследования в конце ХХ века. Сб. обзоров. М.: 2000. С.186-205.

Падучева Е.В. К когнитивной теории метонимии. URL: //http://www.dialog-21.ru/Archive/2003/ Padocheva.htm

Падучева Е.В. Метафора и ее родственники // Сокровенные смыслы. Слово, текст, культура: сб. ст. в честь Н.Д. Арутюновой. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 187-203.

Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М.: Высш. шк., 1990.

Рябцева Н.К. Язык и естественный интеллект. М.: Academia, 2005.

Серль Дж. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 307-341.

Харитончик З.А. О номинативных ресурсах языка, или к дискуссии о концептуальной интеграции // Горизонты современной лингвистики. Традиции и новаторство: сб. в честь Е.С. Кубряковой. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 412-422.

Fauconnier G., Turner M. Conceptual Integration Networks// Cognitive Science 1998. № 22. P.133-187.

Fludernik M., Freeman D.C., Freeman M.H. Metaphor and Beyond // Poetics Today 1999, 20. 3. P.383-396.

Kovecses Z. Metonymy: Developing a Cognitive Linguistic View // Cognitive Linguistics 1998, #9-10. P. 37-77.

Lakoff, G., Women Fire and Dangerous Things. What Categories Reveal about the Mind. Chicago and L.: The University of Chicago Press, 1987.

Panther K.U. Introduction: on the Nature of Conceptual Metonymy// Metonymy and Pragmatic Inferencing. Amsterdam and Philadelphia: Benjamins 2003. P.1-20.

Ponterotto D. Metaphors We Can Learn by: How Insights from Cognitive Linguistic Research Can Improve the Teaching/Learning of Figurative Language // English Teaching Forum, vol. 32. Number 3. July 1994. P. 2-8.

Ruis de Mendoza Ibanez F.J. The Role of Mappings and Domains in Understanding Metonymy // Metaphor and Metonymy at the Crossroads: a Cognitive Perspective / Ed. by A. Barcelona. B. and N.Y.: Mouton de Gruyter, 2003. P. 109-132.

Shlain L. The Alphabet versus the Goddess. Lnd.: Penguin Arkana, 2000.

Sweetser E. & Fauconnier G. Cognitive Links and Domains: Basic Aspects of Mental Space Theory // Space Worlds and Grammar. The University of Chicago Press: 1996. P. 1-28.

Talmy L. Toward a Cognitive Semantics. Vol. 1. Concept Structuring Systems. Cambridge, Massachusetts; L., England: MIT Press, 2003.

Ungerer F., Schmid H.J. An Introduction to Cognitive Linguistics. Lnd., N.Y.: Longman, 1996.

METAPHOR AND METONYMY: SIMILARITY AND DIFFERENCE

The article addresses the issues related to the cognitive essence of metaphor and metonymy. The author gives a brief review of studies on metaphor and metonymy, stresses the continuity of different paradigms in the exploration of these phenomena, reveals the dynamic character of metaphorization and metonymization, points out and describes the common and differential features which help to distinguish these cognitive phenomena.

Key words: metaphor, metonymy, mental space, conceptual integration, change of focus.